Любовь по-немецки – 2. Особые отношения - Мара Дорст

нашей с Йенсом совместной жизни. Я безжалостно топлю Йенса, теперь уже не желая ничего скрывать. Рассказываю о том, что он размещает вопреки моей воле мои приватные фотографии на специализированном сайте, требует от меня секса с другими мужчинами. Рассказываю и про то, что узнала от Леа, и показываю переписку с ней. Я надеюсь, что у них в базе имеется информация о прежних грехах моего мужа, о его судимости, но полицейский отрицательно качает головой. Такого доступа у него нет. Я нахожу в мобильнике скриншот моей страницы на сайте «Poppen», там мои фотографии и то, что пишет Йенс на этом сайте сексуальных знакомств от моего имени. Мне как раз на днях переслала это Леа, которую я просила найти мой профиль, чтобы узнать, что там размещено. Полицейские просят отправить данные на служебный мобильник и все тщательно фиксируют.

Наконец, одному из них приходит в голову предложить мне воды. Я благодарно соглашаюсь и заодно прошусь в туалет и на перекур. В туалет меня провожают под охраной, как преступника, до самой двери. А вот на перекур выйти не отпускают.

– Только после снятия показаний, – объясняет тот, кто сопровождал меня до уборной, извиняющимся тоном. – Таковы правила.

Уже шесть утра, я измучена до предела. Меня уже ни о чем не спрашивают, я молча сижу в уголке на своем стуле, пока полицейские строчат отчет. Ситуация кажется нереальной: я в чужой стране провожу ночь в полицейском участке! Пытаюсь утешать себя мыслями о том, что теперь у меня появился новый материал для следующей книги.

– Вам есть, куда идти? Мы должны быть уверены, что Вы находитесь в безопасности. Если нет, мы свяжемся с Фрауенхаус.

Нет, оказаться во Фрауенхаус вовсе не входит в мои планы. У меня билеты в Россию через два дня.

– Я остановлюсь у моих друзей. Мы вместе учимся в школе Göddenstedt.

Полицейские требуют от меня адрес Люси и Артура. Я колеблюсь: не навредит ли моим друзьям то, что я даю их контакты в полиции. К тому же, я не знаю адреса. Я была у них всего несколько раз и знаю, где их дом, только визуально. Полицейские настаивают, и я сдаюсь. В конце концов, я упомяну Люси и Артура лишь в связи с тем, что остановлюсь у них. Никакого отношения к моей скандальной ситуации они не имеют, и никто в качестве свидетелей их привлекать не будет.

– Я не помню улицу и номер дома, знаю лишь, что это совсем рядом со станцией Бад Бевензен. И я знаю их фамилию.

Называю фамилию школьных друзей. Очень быстро полицейские находят их в своей базе. Подносят к моим глазам распечатанную бумагу с адресом и данными Люси и Артура.

– Это они?

– Да, – киваю я.

Полицейские вносят в свой отчет данные о моих друзьях и, наконец, процедура оформления протокола окончена. Я поднимаюсь, уверенная, что могу идти, но не тут-то было!

– Мы проводим Вас в фойе, но просим никуда не уходить. С Вами должен еще пообщаться наш специалист.

– И как долго мне ждать?

– Полчаса, не более.

Полицейские провожают меня в маленькое помещение- в вестибюль участка, где у стены рядком выстроились несколько пластиковых кресел для посетителей. Напротив за прозрачным стеклом комната дежурных. Я могу наблюдать со своего места, как операторы на пульте принимают звонки. Но здесь хотя бы я уже обладаю некоторой свободой. Дверь из фойе ведет на улицу, и я могу выйти на перекур. Правда, на это я тоже не сразу решаюсь. Попытавшись самостоятельно открыть дверь наружу, я обнаруживаю ее закрытой. Девушка за стеклом, видя мои безуспешные попытки, показывает знаками на кнопку, которую я не заметила и на которую нужно нажать.

– А как мне попасть обратно? – подхожу к стеклу и пытаюсь ей объяснить, что мне нужно будет вернуться назад.

Она неожиданно переходит на ломанный русский.

– Там снаружи тоже есть кнопка. Нажмете, и я Вам открою.

Заметив мой удивление, поясняет:

– В школе я учила русский язык.

Я вспоминаю, что лишь недавно Германия стала единой страной. До падения Берлинской стены в восточном «советском» секторе наверняка русский язык был одним из обязательных предметов. Сейчас мы правда находимся в Нижней Саксонии, которая относилась всегда к другой, капиталистической части страны, Федеративной Республике Германии. Но возможно, девушка переехала сюда из бывшей ГДР. Как, например, жена Удо Берта, которая работала кухаркой в советской военной части и даже помнит с тех пор несколько русских слов.

Спустя полчаса за мной так никто и не приходит. Я уже готова совсем уйти отсюда, никого не дожидаясь. Кого я жду, что за специалист? Я ведь все уже рассказала, сколько можно меня мучить? Но идти мне все равно некуда. Домой я вернуться не могу, у меня слишком тяжелые вещи, чтобы добраться самой до вокзала, а затем от станции Бад Бодентайх до улицы Вальдвег. Нужно дождаться начала занятий в школе и, как и планировала, передать вещи Артуру, чтобы он отвез их к себе домой. Правда, каким образом отсидеть целый день на уроках после такой ночи, я не представляю. Также плохо я себе представляю, как добраться от полицейского участка до школы. Я понятия не имею, где территориально в Ильцене я нахожусь.

Развлекаю себя тем, что пишу сообщение Леа. Уже утро и, возможно, она проснулась, чтобы собираться на работу.

– Знаешь, где я? В полицейском участке.

– Oh Gott! (О, Господи!) Только не это! Что случилось?

Коротко описываю ночное происшествие. Потом отправляю информацию Жене. Он почему-то не слишком взволнован.

– Ну и хорошо, правильно сделала. Теперь сможешь уехать спокойно. И вещи забрала, наконец. Куртку мою, кстати, тоже нашла?

Я рассчитывала на его сочувствие, ожидала услышать вопросы о моем состоянии. Ведь я пережила такой стресс, провела ночь без сна. Но он спрашивает про наличие куртки, которую он мне купил. Спросить про мое самочувствие ему не приходит в голову.

Наконец, кто-то окликает меня.

– Фрау Аверина? Простите, что пришлось так долго ждать.

В дверях, улыбаясь, стоит невысокая спортивного вида женщина в джинсах и толстовке. Слегка за пятьдесят, хотя возможно, и больше. Светлые волосы, подстриженные очень коротко, уложены гелем в мужскую прическу «ежик».

Ее радушная и приветливая улыбка не может спрятать цепкий взгляд профессионального полицейского. Холодные серые глаза, лишь слегка тронутые макияжем, внимательно сканируют меня. Так как она не носит форму, и мне пришлось прождать ее полтора часа, я заключаю, что передо мной не рядовой полицейский.

Она протягивает руку, и мы обмениваемся рукопожатием.

– Меня зовут Эмма Вильке. Я бы хотела побеседовать с Вами, пройдемте наверх.

Фрау Вильке любезно подхватывает мою сумку с вещами за одну ручку и помогает мне подняться по лестнице.

– Лифт пока не работает, мы только пару дней как переехали сюда из старого участка, – объясняет она.

Значит, мне не спроста показалось это здание совсем необжитым при первом впечатлении.

У фрау Вильке отдельный кабинет на втором этаже. Пока я сажусь на предложенный мне стул, пытаясь пристроить около ног рюкзак, она еще раз бегло перелистывает бумаги с моим делом у себя на столе. Недаром ребята из полицейского участка трудились всю ночь, строча на клавиатуре мои показания: в сформированном файле формата А4 несколько страниц печатного текста, а в конце документа даже прикреплен CD-диск, видимо, с моими профилем и фото с сайта-знакомств, которые я перекинула на полицейский телефон.

– Вы понимаете, что все то, что происходит в Вашей семье, – это насилие?

– Да, понимаю.

Эмма Вильке что-то ищет в своем компьютере, выводит найденный документ на печать. Из принтера с мягким шелестом выползают листы с текстом. Она скрепляет их степлером и протягивает мне:

– Полезная информация для Вас, обязательно почитайте дома.

Я просматриваю текст, в глаза бросаются знакомые слова Gewalt (насилие) и Opfer (жертва). Не зря я прочитала и перевела недавно немецкую статью об отношениях с нарциссами и психопатами, и даже выписала в свою учебную тетрадку основные термины. Передо